Вот что еще следует заметить. Закон, конечно, стал сразу обрастать комментариями. Многое из того, что говорится в книгах Второзакония, да еще в Исходе, кажется нам или смешным и нелепым или жестоким. А теперь давайте сравним то, что мы читаем, с тем, что мы видим сейчас. С каким скрипом идет гуманизация общества. Вроде гнилой запад вынудил местных царьков принять закон об отмене смертной казни. Но насколько это не нравится населению. И не потому что население как-то особенно кровожадно или жестоко. Просто каждый в отдельности человек считает, что воспитывать можно только дубиной и плеткой. И имеет на то все основания.
Читаем: «Когда дерутся люди, и ударят беременную женщину, и она выкинет, но не будет [другого] вреда, то взять с [виновного] пеню, какую наложит на него муж той женщины, и он должен заплатить оную при посредниках; а если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб».
Можно представить себе то общежитие, в котором все это происходило. Мужики решили подраться, да даже не решили, а так – слово за слово, баранью кость отобрал, выхватил прямо из рук, чтобы спинку почесать, а на ней еще мясо было, да какова хера, а на те в глаз пяткой. И пошло крутиться. Да прямо тут, где все спят в повалку. Кол выхватил, шатер набок, выскочил из шатра и давай дубасить по предполагаемой спине, чо там внутри шевелится неясно, а вместо спины по животу женщине хрясь, но тут не до женщины, он у меня кость отобрал мозговую. Тут и родня подключилась, минут через десять весь колхоз уже на ушах, метелит друг-друга, орут во все гортани, бабы вижжат, детёныши ревут. И так каждый вечер вместо клуба. А чем еще вечером заниматься? Ну что – не помните чтоль чья молодость в 70-ые проходила в деревне? Ну в 70-ые еще хоть фонари стояли, и коммунизм строили по заветам Ленина и моральному кодексу, дикость, короче, была на неск порядков ниже. Так что, в общем, когда всё заканчивалось, начинаются разборки кто кого ударил и кто кому что выбил или отбил. Все эти зуб за зуб не значит, что сразу тут же зубы и глаза вынимали. Происходила оценка. Пеню, как сказано, накладывали. Щас мы тебе зуб по закону вынем, а не хочешь – плоти. Или зуб вынем, или барана давай вон того в крапинку, жырненького. Ну и до утра считали потери и трофеи. Мне твоя баба весь бок обварила кипятком, давай три гуся и палку ковбасы – «обожжение за обожжение, рану за рану». Чтобы остановить кровопролитие и прочую вендетту в виде продолжения банкета, вожди накладывали правила на человеческий обезьянник, потому что декалог декалогом, а некоторые, коих большинство, нибениме вообще хоть в чем. Правила были нужны для гуманизации общества: «Если кто раба своего ударит в глаз, или служанку свою в глаз, и повредит его, пусть отпустит их на волю за глаз; и если выбьет зуб рабу своему, или рабе своей, пусть отпустит их на волю за зуб».
Мы видим что многие из древних законов и поныне еще актуальны: «не извращай закона, не смотри на лица и не бери даров, ибо дары ослепляют глаза мудрых и превращают дело правых; правды, правды ищи». Что многие патриархи кириллы по сию пору еще не могут фсосать даже истин ветхозаветных, а берутся поучать Евангелием, и евнухи патриаршьи оправдывают всякое его беззаконие, говоря, что волен властитель брать дорогие подарки часиками, квартирками, дачками, машинками. А раз уж древний закон в руках шимпанзе становится оправданьем обезьяньих бесчинств, то что говорить о Евангелии, которое, показав условность всякой морали, становится для обезьян орудием беззакония?
Подытожим. Декалог просто показал, как будет вести себя человек, если он добрый. Второзаконие занялось гуманизацией общества – прививкой ему соответствия закону. Пророки напоминали, что над добрыми нет закона. Законоучители настаивали, что закон один для всех, дописав в закон множество новых условий, которые делали трудным или невозможным исполнение добра, сделав само добро – условностью, а метод его стиснутого исполнения – обязательством. Добро стало пропускаться через сито рефлексий. Сквозь мораль. Но если древняя мораль восстав над добром просто поставила добро в зависимое от себя положение, то, так называемая «новозаветная», или святоотеческая мораль, положила и саму мораль в свое подножие, превратив добро вообще в тряпку. Святой стала не мораль. Святым стал морализатор. Комментатор комментария. Правил, для всех обязательных просто нет, правила начинают действовать с момента вынесения приговора.
Недавний пример. Нет ни одного закона в старинных книгах, запрещающего в храме юродствовать и плясать. И есть конкретный закон из скрижального свода – не брать даров. (Исх.23.6-8 – «Удаляйся от неправды и не умерщвляй невинного и правого, ибо Я не оправдаю беззаконника. Даров не принимай, ибо дары слепыми делают зрячих и превращают дело правых.»); (Исх.24:12 «И сказал Господь Моисею: взойди ко Мне на гору и будь там; и дам тебе скрижали каменные, и закон и заповеди, которые Я написал для научения их.»). И так называемый у них патриарх Владимир Михалыч грубо нарушает написанное на скрижалях, и гундявит с трибун о нанесенной обиде, натравляя на трех невинных женщин всю машину государственного террора. Когда мораль читает строгий законник это просто скучно и зевать охота. Когда же мораль читает существо аморальное, грубый беззаконник – то это уже вызывает омерзение.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
